В этой категории помещаются статьи, касающиеся проблем политического эктремизма, межконфессиональных и этнических конфликтов, терроризма и многое другое
Здесь помещаются материалы по вопросам истории и современности международных отношений в регионе, внутренней и внешней политики стран региона, анализируются проблемы безопасности, терроризма, экстремизма и перспективы урегулирования конфликтов в регионе.
Транснациональная организованная преступность. В этом разделе размещаются материалы по международной преступности и сотрудничеству государств по борьбе с ней.
Баутин А.А. Исламизм и проблемы исламского экстремизма на Северном Кавказе. Часть 2.
Масхадов тут же отреагировал на это событие, заявив, что ваххабиты создали параллельные военные и политические структуры и отказываются подчиняться органам власти, а их деятельность финансировалась из-за рубежа. Он же терпел ее, рассчитывая на то, что ваххабитов можно будет использовать в интересах государства. А. Масхадов утверждал, что ваххабизм делает из чеченской молодежи роботов, отравляя ее сознание. С его точки зрения, идеология ваххабизма распространяется врагами чеченского народа и евреями. Словами дело в этот раз не ограничилось. А. Масхадов призвал имамов мечетей, местные органы власти Чечни решительно изгонять со своих территорий ваххабитов. По телевидению зачитывался указ президента Чечни о разжаловании бригадных генералов А. Бараева, A.-M. Межидова до рядовых, лишении их всех правительственных наград Ичкерии, об упразднении возглавляемых ими военных структур. Были признаны персоной нон грата трое иностранцев и лидер дагестанских ваххабитов: арабский наемник Хаттаб, некто Абдурахман, амир джамаатов (ваххабитских групп), Гариб Шашани, работавший в Верховном шариатском суде Ичкерии и Багаутдин Кебедов. Однако это требование не было выполнено, ибо в конфликт с миротворческой миссией вмешался вице-президент Чечни Ваха Арсанов, благодаря чему, ваххабиты избежали полного разгрома в Гудермесе и по всей Чечне.
Избежавшие полного разгрома, ваххабиты стали сосредотачиваться вблизи села Старые Атаги, где проживал З. Яндарбиев. Они призывали его возглавить их борьбу против власти А. Масхадова. Однако односельчане З. Яндарбиева строго предупредили о том, что он будет выдворен из села в случае поддержки им ваххабитов. Встретив сопротивление жителей Старых Атагов, ваххабиты перебазировались в селение Урус-Мартан, в котором существовала джамаатская группа, возглавляемая братьями Ахмадовыми. Урус-Мартан, всегда являвшийся центром антидудаевской оппозиции, начиная с лета 1998 года, превратился в крупный центр ваххабизма в Чечне.
После гудермесского кровопролития на А. Масхадова было совершено покушение, в результате которого погиб один из его охранников. Некоторые эксперты эту акцию связали с ваххабитами, якобы ставшими на путь мести за гудермесский разгром.
Тем временем в Дагестане противостояние ваххабитов и традиционалистов также приобрело кровавые черты. Так, 21 августа 1998 г., в г. Махачкале было совершено покушение на муфтия Дагестана С. Абубакарова, известного своей антиваххабитской деятельностью. В результате покушения погибли муфтий, его родной брат и шофер. По поводу убийства муфтия Дагестана высказывались различные точки зрения. В газете «Северный Кавказ» высказывалось мнение о причастности к этому убийству чеченских политических и религиозных радикалов, в том числе и Хаттаба [40]. Хотя Абубакаров последовательно и смело выступал против ваххабизма, изобличая его идеологию, практику, заявлял о потенциальном вреде, который может исходить от него для мусульман не только Северного Кавказа, но и для всей России утверждения о причастности Хаттаба к убийству муфтия малодоказательны. Так, в одном из своих последних интервью муфтий подчеркивал, что «ваххабизм-псевдоислам, он лишь носит исламскую маску, это идеологическое и политическое течение с экстремистским уклоном, Хаттаб ислам в Чечню не принес, он его идеологизирует, сам глубоко его не зная… объявил газават ради Аллаха, почему он не пошел в Палестину, ближе к Иордании» [41]. Муфтий подвергал критике руководство Дагестана, не применяющего меры против действий ваххабитов, обвинял в связях с ваххабитами и Хаттабом бывшего секретаря Совета Безопасности Дагестана М. Толбоева и др.
Убийству муфтия Абубакарова предшествовали ряд событий в Дагестане. Жители дагестанских селений Карамахи, Чабанмахи Дургули, будучи сторонниками ваххабизма, объявили на своих территориях «исламскую республику». Было отменено действие российских законов на этих территориях и введен шариат. Дагестанские власти признали эти действия экстремистскими и антиконституционными, было принято решение восстановить конституционный порядок на этих территориях. Но конституционный порядок в этой зоне силами властей Дагестана так и не был восстановлен, для этого потребовалась крупная войсковая операция, осуществленная несколько позже.
Очередной виток военных столкновений между ваххабитами и представителями традиционного ислама связан с тем, что 1500 вооруженных дагестанских ваххабитов возглавляемых Б. Кебедовым по приглашению властей Дагестана отправились в Цумадинский район, якобы для решения вопросов о примирении. Итогом этого возвращения стало то, что в июне 1999 г. в Цумадинском районе религиозные экстремисты во главе с М. Курамагомедовым и Б. Кебедов заявили о создании в населенных пунктах Эчеда, Хвайниколо, Сильди, Гакко территории с шариатской формой правления по карамахинскому варианту» [42]. Ваххабиты Кебедова были окружены войсками и милицией и после сложить оружие началась операция по их уничтожению. Дагестанские ваххабиты попросили помощи у Хаттаба и Басаева, и 2 августа 1999 г., в горный Дагестан с территории Ичкерии вошли вооруженные группы во главе с Ш. Басаевым и Хаттабом. Параллельно начиная еще с конца мая 1999 г., и в течение нескольких месяцев на дагестано-чеченской границы происходили постоянные боестолкновения. Экстремисты искали уязвимые места, для начала вторжения в Дагестан. Выбор пал на Ботлихский район, где часть аварского населения оказала поддержку Кебедову и его моджахедам. На этих территориях было объявлено о создании Исламской Республики Дагестан, премьер-министром исламского правительства был назначен Сиражууддин Рамазанов, который, кстати, приходился родственником покойного Ахмадкади Ахтаева. Однако большинство населения района отнеслось к непрошенным гостям враждебно. Так например, «Андийцы, у которых с чеченцами давние противоречия по поводу летних горных пастбищ, закрыли для прохода моджахедов 4 горных перевала…» [43]. В итоге экстремистам не удалось даже взять Ботлих. А когда федеральные войска начали контертеррористическую операцию большинство населения выступила, в том числе и с оружием в руках, на стороне федералов, так как расценило действия экстремистов как агрессию со стороны Чечни. Вот, что пишет об этом Рощин М.Ю, ссылаясь на сведения предоставленные ему проф. М.А. Агларовым, который был, по сути, очевидцем событий: «Большинством местных жителей джихад со стороны Чечни был воспринят как явная чеченская агрессия, а в ее отражении активно участвовали не только федеральные силы, но и местные ополченцы. Жители андийских сел (Анди, Гагатль, Риквани и Ашали) на сельских сходах приняли решении о сопротивлении радикалам. Это было продиктовано как приверженностью андийцев традиционному суфийскому исламу, так и их органическим неприятием «ваххабизма». Женщины в Ботлихе кормили российских солдат как собственных детей. Такого никогда не было и не могло быть во время Первой войны в Чечне. Моджахеды потерпели поражение и вынуждены были отступить в Чечню. В основном, это были дагестанские «ваххабиты», члены «Джамаата» [44].
Федеральные войска вытеснили боевиков из Дагестана и военные действия были перенесены на территорию Чечни. Но и в самом Дагестане происходили ожесточенные сражения между дагестанским ополчением и ваххабитами, обосновавшимися в Карамахи и Чабанмахи. В сентябре 1999 г., в Чечне начались крупномасштабные военные действия. Военное командование приняло решение окончательного разрешения «чеченского вопроса».
Что касается сел Карамахи и Чабанбахи, то эта самопровозглашенная исламская территория понесла туже участь, что и другие подобные территории в Дагестане. Военная операция в отношении этого ваххабитского центра также закончилась успешно для федеральных сил. Большая часть экстремисткой общины, как впрочем, и мирных жителей, была уничтожена, однако костяк оборонявшихся во главе с Джаруллой Раджбаддиновым вышел из окружения в окрестные села.
В целом, надо отметить, что в ходе контртеррористической операции федеральным войскам удалось значительно потеснить ваххабитов и сепаратистов с занимаемых позиции. Фактически ваххабиты как единое движение уничтожены, сепаратистские настроения утратили былую привлекательность, создание «исламского государства» на территории Чечни провалено. НВФ продолжающие действовать на территории Чечни, все больше и больше действуют, децентрализовано, локально, в основном по месту проживания своих членов, преследуя больше цели выживания и наживы, чем отбрасывания России с Кавказа и перейдя к тактике партизанской войны. В то же время, они представляют довольно серьезную угрозу, что и было подтверждено терактами, совершенными за последние годы на территории Чечни. Чего только стоит убийство президента Чечни Ахмада Кадырова.
Еще одной чертой чеченского конфликта образца после 1999 г., стало то, что «сепаратистское движение в целом приняло более «исламский» характер: территория республики разделена между отрядами составляющими «джамааты» и возглавляемыми своими полевыми командирами-амирами, которые получают необходимую финансовую помощь от лидеров «ваххабитского» движения. …в известиях из лагеря сепаратистов доминируют преимущественно «ваххабитские» лозунги и призывы» [45].
В 2002 г., Масхадов сложил с себя полномочия президента и был избран верховным эмиром моджахедов, а Ш.Басаев получил пост руководителя военного командования верховного эмирата. Кроме того, было принято решение в каждом чеченском районе назначить эмира по управлению движением сопротивления. Эмиссары ваххабитов ведут активную пропагандистскую работу среди населения, в основном среди молодежи. Ваххабиты нелегально издают и распространяют в республике ряд газет, брошюр и других печатных изданий. Все еще наблюдается поддержка ваххабитов и боевиков некоторой частью населения. Однако тенденция такова, что боевики все больше и больше находятся в изоляции, без серьезной поддержки со стороны населения, которое уже устало от постоянных боевых действий. А состоявшийся 23 марта 2003 г., референдум по принятию новой конституции Чечни продемонстрировал желание жителей республики видеть Чечню светским государством в составе Российской Федерации.
В отрядах боевиков, противостоящих федеральным силам в Чечне, всё большую роль играют иностранные наёмники. По оценке чеченских правоохранительных органов, «на территории Чечни в окружении двух наиболее одиозных главарей бандформирований Басаева и Хаттаба действовало порядка 250-300 иностранных наемников» [46]. Это вызвано тем, что «полевым командирам» стало сложнее вербовать добровольцев хотя бы для восполнения потерь, не говоря уже о расширении своих рядов. По данным Госдепа США на 2003 г., [47] по меньшей мере три бандформирования, действующие на территории Чечни, непосредственно связаны с международными исламскими террористами и используют террористические методы. К их числу относятся «Разведывательно-диверсионный батальон чеченских мучеников «Риядус-Салихин», «Исламский полк специального назначения» и «Исламская интернациональная бригада». Первую из них возглавлял Басаев, второй руководил Мовсар Бараев. Третья группировка была создана Басаевым и Хаттабом, после ликвидации которого ей командовал араб Абу аль-Валид. Качественное изменение в составе НВФ влечёт за собой изменение как программных установок, так и тактических приёмов экстремистов. Усиление влияния среди сепаратистов сил, формируемых и поддерживаемых зарубежными исламистскими организациями, отодвигает на задний план провозглашаемую чеченскими сепаратистами цель войны – независимость Чечни. «Главарям «исламистского интернационала» в принципе всё равно, где наносить удары, важно не дать затухнуть огню «джихада» [48].
Итоги действий федеральных сил за последние годы свидетельствует о значительности потерь «ваххабитского» движения:
- 11 января 2002 г., в ходе спецоперации федеральных сил в с.Сары-Су Шелковского района был уничтожен эмир местного джамаата Тахир Елгушев, по кличке Мамрюк;
- В Аргуне в начале 2002 г., в ходе спецоперации федеральных сил уничтожен один из главарей действовавших в городе НВФ - Магомед Гуцуев, который являлся заместителем эмира аргунского джамаата;
- В Ножай-Юртовском районе 8 сентября 2002 г., федеральными силами уничтожен эмир Увайс Яндарбиев. Как сообщили представители федеральных сил, 5 августа 2002 г., он был назначен приказом Масхадова эмиром, командующим гудермесского сектора так называемого «восточного фронта»;
- 10 сентября 2002 г., правоохранительными органами задержан эмир Надтеречного района Аслан Бетиев, который долго скрывался на территории Ингушетии. Он отвечал за проведение терактов в Надтеречном районе республики и за два года получил от А.Масхадова на эти цели около 50 тыс. долларов США;
- 11 сентября 2002 г., в чеченском райцентре Курчалой в результате спецоперации был уничтожен лидер местного «ваххабитского джамаата» Умар Умаров;
- в конце октября 2002 г., в ходе спецоперации в селении Мескер-Юрт Шалинского района республики был уничтожен эмир ваххабитов Шалинского района Наиб Хадисов;
- 16 ноября 2002 г., в ходе проведенной спецоперации в н.п. Чечен-Аул Грозненского района были уничтожены эмиры н.п. Чечен-Аул Исаев Сайхан, н.п. Пригородное и Гикаловский – Закриев З.Г. и Урус-Мартановского района Халидов Б;
- 19 февраля 2003 г., был задержан житель станицы Каргалиновская, который являлся эмиром Шелковского района. По данным правоохранительных органов, он руководил бандгруппой, численностью до пятнадцати человек;
- 19 июня 2003г. в Грозном во время задержания был убит лидер ваххабитского джамаата, действовавшего в Ленинском районе города, Магомед Малаев.
Более того, в ходе блестящих операций российских спецслужб были уничтожены в России и за рубежом признанные лидеры экстремистского, ваххабитского движения в Чечне – Хаттаб, Масхадов, Яндарбиев, Басаев и др.
Несмотря на значительные людские, финансовые, организационно-политические и идеологические потери, ваххабизм оставил в истории Чечни и России неизгладимый шрам. Десятилетие войны в Чечне фактические привела к «афганизации» республики. За последние 10 лет в республике выросло целое поколение (по некоторым данным, 150-200 тыс.), которое не получило образование и не умеет ничего делать, кроме как воевать, грабить. Не имея возможности заняться полезным трудом, оно может стать социальной базой сторонников войны и насилия не только в Чеченской Республике, но и за ее пределами. При этом необходимо заметить, что и федеральным центром и республиканскими властями делается очень много для преодоления поствоенного синдрома.
Помимо самопровозглашенных исламских территорий в Дагестанском салафизме к концу 1990-х гг., стала просматриваться все более и более четкая собственная идеологическая база. В этом плане дело не ограничилось трудами Кебедова. Своеобразным идеологическим манифестом исламского экстремизма в Дагестане стали книги «Наша борьба или Повстанческая армия имама» [49] и «Газават или как стать бессмертным» [50] М. Тагаева [51], которые получили широкое хождение в республики в 1998 – 1999 гг.
В той первой своей книге М. Тагаев призывал: «К ружью, господа дагестанцы!.. Кавказские народы до сих пор не познали алчную и звериную сущность русской империи, сплоченность имперского духа перед лицом нашей смерти, безмерную выносливость и оптимизм русского народа в сохранении империи…
Мы будем сражаться на полях, в горах и на море. Вдоль и поперек, в Поволжье, на Урале и в Сибири, на Севере и Дальнем Востоке. Мы создадим немногочисленные отряды особого назначения, не более трех, обученных и подготовленных в специальных лагерях мюридов. Хорошо обученные и мобильные для ведения малых войн, эти отряды будут в состоянии поднять угнетенные татарские народы, народы Южного Урала, Сибири и Дальнего Востока в нашей борьбе против империи… мы будем вынуждены взорвать несколько ваших атомных электростанций, причем не приближаясь к ним.
Мы перевернем море и землю, дорожные и надводные мосты, аэродромы, аэропорты и авто- и железнодорожные вокзалы, как гражданские, так и военные, автопарки и элеваторы, электроэнергетические системы всей вашей империи….
Пусть наша плодородная равнинная земля Дагестана будет поражена и превратится в бесплодную пыль, пусть на время высохнут наши реки, озера и море. Пусть голод своими холодными и костлявыми пальцами схватит за горло наших жен и детей, но мы не нарушим данное нами обещание сражаться за полное освобождение родной земли от русских варваров. Кровь за кровь, смерть за смерть… Мы уже никогда не сможем жить с русскими вместе… Все на войну с империей. Все на войну с русскими… Смерть русским захватчикам и оккупантам. Смерть, смерть и еще раз смерть!!!
Ну а если русские думают, что мы будем воевать только на своей земле, проливая кровь своих же, то мы им противопоставим, в отличие от Таджикистана и Приднестровья, войну на их собственной земле и на воде, в небе и даже под землей и водой, пусть не успокаиваются. Земля под русскими ногами будет гореть на Кавказе и на всех других территориях, вплоть до окраин Москвы. Вот куда мы должны загнать этого мерзкого иуду. Русские всегда будут чувствовать наше дыхание за своей спиной.
Мы постараемся увеличить цифру убитых русских, воюя на русской территории с мирным населением.., мы поднимем все народы на борьбу с кровопийцами. Мы будем зимой и летом, осенью и весной, ночью и днем, утром и вечером жечь, взрывать, резать и убивать, чтобы у вас кровь стыла в ваших жилах от ужаса нашего возмездия… Убить кровопийцу — значит совершить благое, святое дело здесь и на том свете… мечом и огнем сжечь все дотла и дорезать, кто остался жив, чтобы ни один не уполз… Такой должна быть позиция каждого кавказца, войти в его кровь и плоть, должна быть приоритетной во всех направлениях нашей деятельности и жизни.
Мы призываем всех к войне против кучки обормотов и голодранцев, пьяниц и прелюбодеев, у которых заканчивается спиртное и съестное, сужается их берлога… Будем разрушать все от Дагестана до самой Москвы, включая Кремль. Что нам история, мы напишем несколько новых кровавых страниц в новую историю нашего народа, мы сами будем делать свою историю, даже если при этом придется погибнуть всем на земле…» [52].
Книга Тагаева содержит подробное описание того, что должно в геополитическом плане представлять Россия после победы исламских экстремистов и кто такие русские вообще : «Русская нация... никогда не представляла из себя цельной нации. Русские — это нация без прошлого и нация без будущего... России как национального русского государства никогда не было. Естественно, Россия останется в пределах только исторической Московии, Тверской и Новгородской областей... Вы слушайте, а мы вам расскажем, куда русским необходимо будет отойти в ближайшее время... Вам строго-настрого следует забыть и оставить Таганрог, вам надлежит забыть Астрахань, бывший Хаджи Тархан, то есть «свободный князь». Оставить Ростов, который вам никогда не принадлежал, оставить названный вами Волгоградом Царицын с его настоящим именем Сары-Тын. Возникающие в связи с этим проблемы пусть Россия решает сама. А если нет — тогда вопросы номинального освобождения будем решать силой, прессингом против русских по всей территории их обитания. Мы очертим наши границы, которые вы, русские, должны будете чтить и уважать. И не о каких интересах русских на Северном Кавказе речи не может идти... О чем здесь можно говорить, о каком мирном решении вопроса? Здесь только один выход: мечом и огнем сжечь все дотла и дорезать, кто остался жив, чтобы ни один не уполз, кто не успел уйти за очерченные нами границы в установленный срок... С теми, кто не согласится с этим мирно, будем решать вопрос вооруженным путем, с кинжалом... Революция в центре государства — в столице; в других городах и на периферии — бунты и недовольства.
В нашей войне необходимо реализовать опыт русских наоборот... Империя одряхлела и деградировала настолько, что уже ждет, когда ее кто-нибудь развалит и изолирует, чтобы она, ограничившись рамками Садового кольца, издохла бы в своей грязной, смердящей мертвечиной «квартире». Мы будем действовать по принципу «рыба тухнет с головы, но чистят ее с хвоста». Будем разрушать все от Дагестана до самой Москвы, включая Кремль. Что там история, мы напишем несколько новых кровавых страниц в новую историю нашего народа, мы сами будем делать свою историю, даже если придется погибнуть всем на земле... Мы будем сражаться на полях, в горах и на море. Вдоль и поперек, в Поволжье, на Урале и в Сибири, на Севере и Дальнем Востоке...» [53].
Несмотря на все старания Тагаева и других кавказских салафитов по большому счету Кавказский салафизм после 1999 г., во многом помелел и превратился больше в маргинальное движение, чем в некую цельную и имеющую стратегические перспективы политическую силу. На сегодняшний день салафитские организованные группы, Ане шайки бандитов, остались в основном в Дагестане, да и то находятся на перепутье между терроризмом и прагматической адаптацией.
«Военно-политическое поражение 1999 г., и разгром большинства салафитских джамаатов силами правопорядка вызвали глубокий организационный и идейный кризис радикального исламизма в Дагестане» [54]. Салафитское движение оказалось обезглавлено: прежние лидеры либо погибли в ходе боевых действий, либо бежали из республики, скрывшись в Чечне, других регионах России или даже в странах Ближнего Востока. Сам Джамаат перестал существовать как единая организация, распавшись на множество отдельных групп. Из-за жесткого контроля милиции и спецслужб многие прежние активисты фактически отошли от дел. Новых харизматических лидеров, способных сплотить и мобилизовать осколки прежних джамаатов и новое поколение молодых верующих, тяготеющих к салафитским идеям, пока не нашлось. Одним из претендентов на эту роль был убитый в августе 2003 г., бывший глава Союза мусульман России и бывший депутат Государственной Думы Надир Хачилаев. От того, кто возглавит нынешнюю неструктурированную и идеологически дезориентированную массу сторонников салафизма, во многом зависит направление дальнейшей трансформации этого движения.
На данный момент в салафитском движении Дагестана складываются два полюса притяжения. С одной стороны, это ушедшие в подполье небольшие, но фанатично настроенные группы джихадистов. Для этих людей события 1999 г., стали еще одним подтверждением их идеологии и необходимости борьбы. На счету этих джихадистских групп - многочисленные теракты и покушения на представителей власти, военных и милиционеров, осуществленные в 2000 – 2003 гг. Не стоит переоценивать численность и военно-политические возможности таких группировок. Для членов таких групп высшим смыслом существования и главным, что интересует их в исламе, становится вооруженный джихад. Для них мало актуальны идеи внедрения ислама в общество, построения исламского государства, т.е. конкретные национальные и локальные исламские проекты, которыми руководствуются традиционные исламистские движения, в том числе и салафитского толка. Это своего рода некий гибрид, замешанный на салафитской идеологии и появившийся как результат более чем десятилетней перманентной нестабильности и войны на Северном Кавказе. Это фактически новый тип радикального исламизма, лишенный конкретной территориальной или национальной привязки, и увлеченный лишь тотальной войной с врагами ислама. Примеры схожей мутации исламизма можно обнаружить в Афганистане, Алжире, Египте и других горячих или периодически вспыхивающих точках исламского мира. Именно такой тип исламизма олицетворяет, по мнению французского исламоведа О. Руа, например "Аль-Каида" бен Ладена, которую Руа образно называет «апокалипсической сектой, отколовшейся от политического ислама». В частности Руа так характеризует этот неофундаменталистский радикализм: «Движение бен Ладена: никак не связано с реальными социальными проблемами; у бен Ладена нет никакой стратегии захвата власти в какой-либо конкретной стране. Он дает возможность отмщения отчаявшимся, но не дает ни надежды, ни альтернативы: Он взывает к совести мусульманского «народа» с помощью примеров мученичества и морального воздействия атак, направленных в сердце Вавилона наших дней. Однако у него нет никакого конкретного политического проекта и обещаний светлого будущего» [55].
Альтернативой такому разрушительному радикализму является прагматическая адаптация салафитского движения к существующим реалиям, его «национализация», т.е. постепенная интеграция в национальный общественно-политический процесс, подобно тому, что произошло со многими ведущими радикальными исламистскими движениями и организациями на Ближнем Востоке. Подобная, хотя еще слабо оформленная тенденция наблюдаются и в Дагестане. Здесь постепенно возникает прослойка молодых образованных исламских активистов, которые стремятся критически переосмыслить опыт Джамаата 1990-х гг., понять причины провала прежнего исламского проекта и наметить новые, более реалистичные ориентиры для исламского движения в республике [56]. Для этого они обращаются к идейному наследию А.Ахтаева, а также ищут ответы в работах относительно «либерального» современного исламского идеолога египтянина Юсефа аль-Карадауи, что знаменует явное стремление преодолеть жесткие рамки консервативного салафизма в интерпретации Багауддина. Они ищут возможностей для легальной исламской просветительской, общественной и, в перспективе, политической деятельности в рамках существующего светского государства.
Между этими двумя полюсами находятся отдельные сохранившиеся еще с 1990-х гг., салафитские джамааты в некоторых сельских районах республики. Они не принимали участия в событиях 1999 г., и сегодня, не отказываясь от своих религиозных взглядов, тем не менее, вполне мирно сосуществуют в своих селениях с группами сторонников тарикатского ислама. В какой-то степени к ним применим эпитет «мирные салафиты».
Касаемо других республик Северного Кавказа, необходимо отметить, что на их территории также имело место быть распространение идей исламского экстремизма. Условно, как и в случае с Дагестаном и Чечней, исламский экстремизм в других республиках Северного Кавказа можно разделить на три этапа: зарождение и развитие, экспансия, угасание.
Так, в Карачаево-Черкесии объективной основой появления экстремистских настроений стала обострившаяся политическая обстановка, а также тяжелейшая экономическая обстановка и, как следствие, обнищание значительной части населения. Корни проблемы уходят в 1991 г., которым датируются первые попытки раскола мусульман Карачаево-Черкесии, которые сопровождались всплеском активности местного отделения ИПВ, возглавляемой Мухаммадом Биджиевым (Биджи-уллу). В это время в Малокарачаевском районе предпринимаются попытки организовать структуры, противостоящие Духовному Управлению мусульман КЧР и Ставропольского края (ДУМКЧиС): «Оргкомитет мусульманских общин по строительству медресе в селении Учкекен», «Совет имамов Малокарачаевского района». Наибольшая активность исламских экстремистов была отмечена осенью 1991 г., в связи с попыткой сторонников М. Биджиева создать новый духовный центр мусульман – «Имамат Карачая», независимый от ДУМКЧиС, которая совпала с борьбой националистических сил за выделение из состава КЧССР Карачаевской Республики. А 30 ноября 1991 г., в Доме Советов Карачаевска состоялось собрание сторонников М. Биджиева, которое было объявлено первым съездом мусульман Карачая. На нем был провозглашен Имамат Карачая во главе с М. Биджиевым. В этот период во многих районах республики отчетливо прослеживается распространение идей радикального ислама.
Однако серьезных успехов салафитам КЧР добиться не удалосьи вскоре вся их деятельность салафитов сосредоточилась в Малокарачаевском районе. Здесь под видом религиозно-просветительского общества под разными наименованиями («Аль-исламия», «Вахид») пыталась зарегистрироваться группа мусульман из села Учкекен, под руководством имама Р.Х. Борлакова. Будучи имамом одной из местных мечетей, он в середине 1990-х гг., побывал в ряде арабских стран, где нашел спонсоров для открытия в Учкекене медресе. В учебном заведении обучали чтению Корана, арабскому языку, теологии. Значительное место уделялось физической и военной подготовке. Источниками финансирования медресе являлись поступления из зарубежных исламских благотворительных фондов и организаций и вплоть до 1999 г., медресе являясь центром радикальных салафитов в КЧР. Основными местами сосредоточения джамаатов являлись Малокарачаевский район, Карачаевск и Карачаевский район. Их деятельность была отмечена в Усть-Джегутинском и Хабезском районах республики. В Карачаевском районе последователи «чистого ислама» создали так называемое «мусульманское общество №3», которое объединяло до трехсот членов.
В Кабардино-Балкарии число активных членов салафитских групп достигало пятисот человек, значительная их часть посещала Нальчикскую мечеть, имамом которой является один из лидеров салафитов в республике М. Мукожев. Основными направлениями деятельности салафитов в КЧР и КБР являлась проповедь своих взглядов, в первую очередь через распространение соответствующей литературы. Значительно меньший чем в Дагестане охват населения фундаменталистскими взглядами объясняется тем, что местные джамааты носили более замкнутый характер.
В начале 1990-х гг., фундаменталистская альтернатива явственно проявилась и в регионах примыкающих к республикам Северного Кавказа. Так, в среде ногайского населения Ставропольского края салафитская проповедь прежде всего, из соседнего Дагестана находила многочисленных сторонников. Заключение Хасавюртовских соглашений в 1996 г., послужило началом интенсивного распространения религиозного экстремизма, главный очаг которого находился на территории Чеченской Республики. Так, в соседних с Чечней юго-восточных районах Ставропольского края позиции «ваххабизма» неизмеримо усилились. Многие местные мусульмане (в основном молодежь) прошли соответствующее идеологическое и военное обучение в лагерях на территории Чечни, а также за рубежом. «Ваххабитские» группы Ставрополья установили тесные взаимоотношения контакты с единомышленниками на территории Чечни и Дагестана.
Аналогичные процессы протекали в салафитской среде Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Один из лидеров карачаево-черкесского джамаата Р.Борлаков наладил тесные связи с чеченскими полевыми командирами. Многие члены джамаата прошли подготовку в лагерях Хаттаба, активно участвовали в боях с федеральными войсками в 1994 – 1996 гг., в Чечне. В середине 1998 г., сам Борлаков отбыл в Чечню, передав руководство своему ближайшему сподвижнику Х. Салпагарову. Тот продолжил дело по расширению сети общин и привлечения в них новых членов. В Кабардино-Балкарии, где лидером джамаата был имам нальчикской мечети М. Мукожев, события развивались по схожему сценарию. В 1996 г., Мукожев вошел в созданный одним из лидеров Ичкерии Ш. Басаевым Конгресс народов Ичкерии и Дагестана и установил тесные контакты с чеченскими полевыми командирами.
Вторжение чеченских бандформирований в Дагестан в августе 1999 г., явилось поворотным моментом в деятельности ваххабитов на всем Северном Кавказе. Значительная часть религиозных деятелей отказались признать вторжение в Дагестан джихадом. После поражения бандформирований исламский фундаментализм, под общим клише ваххабизма, стал восприниматься в общественном сознании как антипатриотическая идеология. Жесткое и бескомпромиссное преследование религиозного экстремизма затронуло практически все регионы Юга России. Практически во всех республиках Северного Кавказа, после 1999 г., были приняты нормативно-правовые акты запрещающие ваххабизм.
Что касается остальных регионов Северного Кавказа, то влияние исламского экстремизма по сравнению с другими регионами Кавказа незначительно. Так, в Северной Осетии по информации местных правоохранительных органов количество активно действующих религиозных экстремистов незначительно [57], проведенная в 2001г. акция «Ислам без оружия» привела к тому, что из республики было депортировано более ста пятидесяти проповедников радикального ислама.
Сокращению числа последователей салафитов на Северном Кавказе способствует успешная и целенаправленная работа российских спецслужб и правоохранительных органов. Так, 19 августа 2001 г., на одном из рынков Астрахани произошел взрыв, в результате которого погибло восемь и получили ранения более шестидесяти человек. Шейх Айюб Астраханский почти сразу после теракта покинул Астрахань, а летом 2003 г . в городе были задержаны несколько активных членов незаконных вооруженных формирований, которым оказывали активную помощь члены салафитской общины. В 2001 г., в КЧР и КБР были ликвидированы ваххабитские джамааты возглавляемые Х. Салпагаровым, А. Гочияевым и братьями Беккаевыми, которые планировали вооруженное выступление в Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии для захвата власти и насаждения «сверху» шариата, а также были причастны к организации и исполнению многочисленных террористических актов на Северном Кавказе.
Однако, как свидетельствует анализ текущей обстановки в регионе, ваххабизм, несмотря на нанесенный ему урон, на децентрализацию и маргинализацию все еще представляет собой очень серьезную угрозу и потенциально имеет возможность оказывать серьезное идеологическое пропагандистское влияние на население региона, особенно на молодежь. В Дагестане, только по официальным данным в настоящее время насчитывается до двух тысяч его сторонников, хотя согласно другим оценкам, их более восьми тысяч. Проблема ваххабизма до сегодняшнего дня не решена в Чечне. Здесь у них остаются сторонники, как в самой республике, так и за ее пределами. Остались зарубежные спонсоры, а также основная социальная база - целое поколение молодежи, выросшее после 1991 г. В настоящее время в республике действуют до полутора тысяч активных ваххабитов. Приверженцы ваххабизма начали активно проявлять себя в Адыгее, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Места сосредоточения ваххабитов в КБР – Баксанский и Эльбрусский районы. Общее их количество – около 500 человек. В Карачаево-Черкесии это Карачаевский, Малокарачаевский и Зеленчукский районы. Общее количество членов джамаатов – 300 человек, из них более 80 - члены незаконных вооруженных формирований, участвовавшие в боевых действиях в Чечне. Подтверждением всей серьезности угрозы, которую несет исламский экстремизм на Северном Кавказе являются периодические кровавые, трагические и дерзкие террористические акты, совершаемые ваххабитами или от их имени на территории нашей страны. В этой связи достаточно вспомнить трагедию в Беслане, захват заложников в Норд-осте, взрывы в Москве и других городах, убийство А. Кадырова и дерзкая попытка захвата власти в Нальчике. Также вызывает опасение то, что, несмотря на видимые успехи наших силовых органов в борьбе с проявлениями экстремизма, подобные террористические акты с периодичностью не реже одного раза в год, к сожалению, происходят на российской земле.
Примечания: 40.Северный Кавказ. - 1998. - № 33.
41.Литературная газета. - 1998. - 1 апреля.
42.Ханбабаев К.М. Указ. Соч. – С. 117-118.
43.Рощин М.Ю. Указ. Соч.
44.Рощин М.Ю. Указ. Соч.
45.Бережной С.Е. Исламский фундаментализм на Юге России.
46.Там же.
47.Там же.
48.Там же.
49.написана в 1994 г., издана в Киеве в 1997 г.
50.издана в 2000 г., в Баку.
51.В 2005 г., за разжигание межнациональной розни М. Тагаев был осужден на десять лет.
52.Смолин М.Б. Майн кампф по-дагестански, или Протоколы горского мудреца / М.Б. Смолин // Москва. – 1998. - №11.; Смолин М. Ислам – религия земного господства / М. Смолин // Информационный портал KM.RU. – (http://www.km.ru). - 16 февраля 2006 г.
53.Афганские уроки: Выводы для будущего в свете идейного наследия А.Е. Снесарева. – М.: Военный университет, Русский путь, 2003. – С.799-800.; Советская Россия. – 1999. – 21 сентября.
54.Радикализации ислама в Д
