27 апреля 1978г., произошла Саурская революция, к власти в Афганистане пришла НДПА, а уже 12 декабря 1979г., Политбюро ЦК КПССС приняло принципиальное решение о вводе войск. Что же произошло за 8 с половиной месяцев, что заставило СССР пойти на столь непопулярную меру как ввод войск. Было ли советское руководство вынуждено принять это решение или оно было принято в рамках какого-либо стратегического подхода? Чем руководствовалось советское руководство при принятии такого решения, и были ли альтернативы вводу войск? Эти и другие вопросы, связанные с принятием решения о вводе войск, несомненно, требуют подробного рассмотрения.

Начнем с начала. СССР, как и американцы, вели в Афганистане широкую разведывательную деятельность, вербуя на свою строну лояльно настроенных афганцев, тем самым, создавая надежную базу для своей политики в этой стране. В частности, что касается КГБ, то «в стране ЧК имело прочные агентурные позиции, владело рычагами воздействия на происходящие политические процессы, могло направлять усилия местной спецслужбы на разработку иностранных представительств разрабатываемых организаций, отвлекать внимание от наблюдения за просоветскими элементами» [1].

Один из агентов КГБ Бабрак Кармаль (псевдоним «Мадрид») [2] совместно с Махмуди, Акбаром, Хушой в 1957г., основал группу коммунистического толка под названием «Парчам» (Знамя). Другой агент КГБ Тараки [3] Нур Мухаммед (псевдоним «Нур») [4] вместе с Хафизуллой Амином образовал коммунистическую группу «Хальк» (Народ). В 1962г., состоялось личное знакомство Тараки и Кармаля, а 1965г., под их руководством была основана Национально-демократическая партия Афганистана (НДПА).

Исходя из всего вышесказанного, КГБ принял самое непосредственное участие в создание НДПА. Однако вряд ли это было сделано исходя из каких-либо стратегических побуждений. В пользу этого говорит тот факт, что Кремль всячески скрывал свою связь с НДПА и вообще не относил ее к коммунистическим партиям. Так НДПА не была приглашена на Совещание Коммунистических партий в Москве в августе 1968г. Более того, согласно инструкциям, которые кабульская резидентура давала Тараки, он должен был «соблюдать строжайшую конспиративность» и «исходя из наших межгосударственных отношений и существующих в стране условий проводить умеренную либерально-демократическую деятельность, привлекая к этому левых деятелей. Тем самым будет создаваться в стране база для развития демократического движения, как основы для практической деятельности НДПА. Для этого надо использовать и легальные возможности, в частности создание студенческих и молодежных организаций, профсоюзов и т.д.» [5]. Это уже после апрельских событий, а именно 29 апреля, советский посол в Афганистане Пузанов встретился в Доме Корреспондента ТАСС с Тараки. В ходе встречи Тараки не однократно сетовал на то, что «если бы не ошибочные советы советских товарищей во всем поддерживать режим М.Дауда, то руководимая им партия могла бы взять власть в свои руки еще 3 года тому назад» [6].

Однако в партийной работе Бабрак и Тараки никак не могли сработаться. Но Москва, в конечном счете, сделала ставку на Тараки. Почему? Дело в том, что Бабрак был пуштуном, и, скорее всего, СССР просто не хотел усложнять и не без того трудный, пуштунский вопрос. Как бы там не было, 27 апреля произошел апрельский переворот, к власти пришла НДПА. Уже 30 апреля на состоявшемся заседании Политбюро ЦК КПСС по событиям в Афганистане было предписано кабульской резиндентуре «встретиться с Амином и сказать, что в Москве считают целесообразным провозглашение президента и формирование правительства в возможно самые короткие сроки, согласны, чтобы Тараки был провозглашен президентом» [7]. Распри внутри НДПА продолжались. В июне 1978г, резидентура с тревогой сообщала в центр о том, «что борьба за лидерство в НДПА привела к расколу не только в руководстве, но и затронула низшие партийные звенья. Тараки и Амин, покончив с расправой реакции, развернули активное наступление на парчамистов, перешли от демократических попервоначалу методов борьбы к настоящему террору против них. Гонение на членов Парчам чревато серьезными последствиями и в случае продолжения такой линии дело может дойти до междоусобицы и даже до гражданской войны» [8]. Так словно предвидя дальнейший ход событий в Афганистане, советские чекисты охарактеризовали ситуацию лета 1978г.

Однако стоит немного остановиться на оценки самих апрельских событий. Главный вопрос заключался в том, как оценивать апрельские события в Афганистане как революцию или как военный переворот. Разногласия по этому поводу были как среди советского руководства, так и среди экспертов. Так наиболее осведомленные по афганскому вопросу члены ЦК Политбюро (Андропов, Громыко) считали, что в Афганистане не было революционной ситуации, т.е. объективные условия в стране, прежде всего наличие широкой прочной социальной базы революции, отсутствовали или были слабо выражены. Среди экспертов тоже были люди, которые считали все произошедшее военным переворотом и не более. Такого мнения придерживался один из ведущих советских специалистов по Афганистану генерал-майор Цыгалов [9]. Подобного мнения придерживаются и более поздние исследователи. Так Пьер Алан и Дитер Клей в свой книге «Афганский капкан» так охарактеризовали весенние события 1978г., в Афганистане: «Смена власти была сменой элит. Взятие власти НДПА в апреле 1978г., оказалось не случайным. При поддержке армии она явилась единственным более или менее организованным сообществом, сумевшим осуществить свои намерения… То, что началось как военный путч, было позже преподнесено в виде революции и взятия власти НДПА» [10]. В пользу этого говорит также тот факт, что «силы, свергшие Дауда, были отчасти теми же, что и приведшие его к власти пятью годами ранее» [11].

В этой ситуации важным остается вопрос о том, обладали или нет советские ведомства информацией о готовившемся в Афганистане перевороте, а также поддерживали это намерение или нет. С полной уверенностью можно сказать, что информация была, но поддержки и тем более содействия советские ведомства НДПА не оказывали. Более того, Москва задолго до апрельских событий выказывала свое не довольство чересчур активными действиями НДПА. Так еще в 1976г, Амин сообщал Тараки о готовности офицеровхалькистов к восстанию. Эта информация попала в Москву, где начальник Первого главного управления КГБ Крючков предложил ЦК организовать встречу главного агента КГБ в Кабуле с Тараки и сообщить последнему о нежелательности вооруженных авантюр [12]. Что касается участия Москвы в апрельских событиях, то по утверждению некоторых зарубежных авторов, Москва дала «зеленый свет» и играла важную роль в апрельском путче. Однако сейчас по прошествии более 25 лет можно смело утверждать, что Москва не принимала участия в Саурской революции. Знала ли Москва о готовившемся перевороте, да знала. Так «Гулябзой (агент «Мамад») и М.Рафии (агент «Нируз») немедленно известили резидентуру о назревающих чрезвычайных событиях. Резидентура молнировала 26 апреля в центр. Посол Пузанов со своей стороны сообщил в Политбюро и высказал мысль, что «есть опасение, что среди оставшихся на свободе членов ЦК НДПА могут найтись такие, которые будут выступать за крайние экстремистские действия» [13]. По всей видимости, этой информация или не дошла до нужных лиц, либо ей не придали особого значения. Во всяком случае, известие о произошедшей в Афганистане революции стало настоящим шоком для советского руководства. Даже посол Пузанов, предвидя направления развития событий, не ожидал такого поворота дел. Апрельская революция оказалась для аккредитованного в Кабуле с 1972г, советского посла Пузанова столь же неожиданной, сколь и для других иностранных представителей [14]. Когда заместитель начальника Генерального Штаба (ГШ) Ахромеев в 11 часов 27 апреля позвонил начальнику Южного направления ГШ, будущему генерал-майору Богданову, тот ничего не знал о революции в Афгани-стане [15].

На следующий день, 28 апреля, собралась, созданная еще в 1973г., расширенная комиссия по Афганистану, в составе председательствовавшего Громыко, начальника ГШ Огаркова, заместителя министра иностранных дел Г.М. Корниенко, заведующего Международным отделом ЦК КПСС Б.Н. Пономарева и его заместителя Р.А. Ульяновского. На заседании также присутствовали Андропов и Брежнев. Примечательный факт, но одним из первых вопросов Брежнева был вопрос, кто такой Тараки. Дело в том, что он слабо помнил его по встрече 1965г. На заседании было принято решение признать новое правительство ДРА.

Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод, о том, что, несмотря на наличие информации о готовившемся восстании Москва не знала о детальных планах путча и не оказывала участникам переворота никакого содействия. Могла ли Москва предупредить Дауда о готовившемся путче? На врятли. Дело в том, что даже имевшаяся информация, для того, чтобы преподать ее Дауду, требовала тщательной проверки, а на это прост не было времени.

В дальнейшем все решения относительно Афганистана принимались на высшем уровне узким кругом лиц, входившим в так называемую комиссию по Афганистану. В состав комиссии в разное время, начиная с апреля 1978г., входили министр иностранных дел Громыко, министр обороны Устинов, председатель КГБ Андропов, заведующий Международным отделом ЦК КПСС Пономарев и начальник ГШ Огарков. Несмотря на солидный состав комиссии по Афганистану и наличии огромного числа советских советников в Афганистане события вышли из под контроля. В Афганистане стала набирать обороты исламская оппозиция. Волнения постоянно нарастали. Конфликт между Парчам и Хальк разрастался далее. В условиях нараставшего давления со стороны исламской оппозиции на ДРА, в адрес СССР постоянно следовали просьбы о дополнительной помощи, в том числе и военного характера. До ввода войск в конце декабря 1979г., засвидетельствовано 21 официальная просьба о помощи военного характера (см. таб. №1.).

Растущее давление достигло своей кульминации в марте 1979г. 17 марта произошло восстание в Герате. Власть в городе взяли мятежники. Однако уже 20 марта афганские правительственные войска взяли город под свой контроль. Мятеж в Герате произвел долговременный шок, как на Москву, так и на НДПА. Интересен тот факт, что именно событиями в Герате датируется первое сообщение советских представителей в Афганистане о целесообразности рассмотрения вопроса о принятии более действенных мер для оказания помощи ДРА. Так в сообщении, подписанном 19 марта 1979г., Пузановым и Ивановым (представитель КГБ) говорилось о том, что «… В случае дальнейшего обострения обстановки будет, видимо целесообразно рассмотреть вопрос о каком-то участии под соответствующим подходящим предлогом наших воинских частей в охране сооружений и важных объектов…. В случае дальнейшего осложнения обстановки наличие таких опорных пунктов позволило бы иметь определенный выбор вариантов…» [16]. В сообщении предлагалось направить войска, под видом технического персонала, на аэродромы Баграм и Кабул.

События в Герате стали неожиданностью для советского руководства. Политбюро на протяжении 3 дней с 17 по 19 марта заседало по афганскому вопросу. Уже тогда в ходе заседаний рассматривался вопрос о вводе войск в Афганистан. Высказывались разные точки зрения. Итог первого заседания 17 марта подвел Косыгин: «Афганистан отдавать нельзя. Отсюда – нужно разработать, прежде всего, политический документ, использовать все политические средства для того, чтобы помочь афганским руководителям укрепиться, оказать помощь, которую мы сейчас наметили, и как крайнюю меру оставить за собой применение военной акции» [17]. Было решено принять следующие меры:

1. Повысить закупочную цену афганского газа с 15 до 25 руб., а полученные в результате этого доходы предложить афганскому руководству отправить на закупку оружия;

2. Через МИД СССР направить депешу Пакистану с призывом не вмешиваться во внутренние дела Афганистана;

3. Министерству Обороны (МО) на случай ухудшения обстановки разместить у афганской границы 2 дивизии;

4. Послать в Афганистан высококвалифицированных специалистов по линии МО и КГБ для детального выяснения обстановки;

5. Пономареву и Замятину подготовить материалы о вмешательстве Пакистана, США, Ирана, Китая и других стран в внутренние дела Афганистана.

После первой оценки ситуации накануне члены политбюро занялись глубоким анализом обстановки. В ходе телефонной беседы Косыгина с Тараки, Тараки, указывая на события в Герате, прямо просил о военной помощи. «Мы просим, чтобы вы оказали практическую и техническую помощь людьми и вооружением.… Хотим, чтобы к нам прислали таджиков, узбеков, туркменов для того, чтобы они могли водить танки, так как все эти народности имеются в Афганистане. Пусть оденут афганскую одежду, афганские значки, и никто их не узнает. Это очень легкая работа, по нашему мнению» [18]. В ходе заседания 18 марта было решено:

1. Доложить Брежневу о целесообразности приглашения Тараки в Москву для прояснения ситуации;

2. Ввод войск в Афганистан признать как нецелесообразную и стратегически неверную меру, что и объяснить Тараки при встрече.

После того как члены политбюро совещались 2 суток, Политбюро собралось 19 марта в расширенном составе, Брежнев лично участвовал в заседании. Брежнев одобрил все принятые меры и счел необходимым не допустить втягивания СССР в войну. Итог подвел Громыко: «Нам конечно не представится уйти от решения вопросов, связанных с положением в Афганистане….Если мы, например, пойдем на такой риск, как ввод войск, то, конечно получим плюсов куда меньше, чем минусов. Мы до сих пор не знаем не знаем как поведет себя афганская армия, а если она не поддержит наши мероприятия или останется нейтральной, тогда получится, что мы своими войсками оккупируем Афганистан. Этим самым мы создадим для себя невероятно тяжелую обстановку во внешнеполитическом плане…. Таким образом, несмотря на тяжелое положение в Афганистане, мы не можем пойти на такую акцию, как ввод войск» [19].

Во вторник, 20 марта, Тараки прибыл в Москву, где встретился с Косыгиным и членами Политбюро Громыко, Устиновым, и Пономаревым и получил официальный отрицательный ответ на свою просьбу о поддержке советскими войсками. В частности Косыгин сказал Тараки, что «пути решения возникающих у вас проблем могут быть разными, но наилучшим из них является путь, который сохранил бы авторитет вашего правительства в народе, не испортил бы отношений Афганистана с соседними государствами, не нанес бы ущерба международному престижу вашей страны. Нельзя допускать того, чтобы дело выглядело, таким образом, будто бы вы не смогли сами справиться со своими собственными проблемами и пригласили на помощь иностранные войска» [20]. Тараки вернулся в Афганистан с целой кипой обещаний, но без поддержки войсками. Ситуация в Афганистане накалялась. Активность сопротивления сильно возросла. Внутри афганского руководства, после массового исхода оттуда парчамистов, начал зарождаться конфликт между Амином и Тараки. Амин фактически начал проводить линию на узурпацию власти.

Тем временем анализ ситуации в Афганистане, который Политбюро поручило подготовить 18 марта, был представлен 12 апреля Громыко, Устиновым. Андроповым и Пономаревым в виде плана из 10 пунктов. Суть плана состояла, помимо всего прочего, в следующем:

1. Дальнейшее оказание ДРА моральной поддержки и помощи оружием;

2. Принятие мер направленных против вмешательства других государств во внутренние дела Афганистана.

Просьбы о военной помощи продолжали поступать. Ввиду постоянно ухудшавшейся ситуации и неудовлетворенности Москвы объемом и содержанием информации поступавшей из Афганистана от советских советников в Афганистан была послана авторитетная делегация во главе генералом армии А.А. Епишевым. Епишеву надлежало выяснить, какой пакет мер следует принять, чтобы повысить боеготовность афганской армии [21].

Удачные действия оппозиции, неспособность Кабула контролировать ситуации серьезно беспокоили Москву. Кредит доверия, выданный политической элите Афганистана во главе с Тараки и Амином, таял в глазах Москвы как лед под жарким солнцем Афганистана. Так в датированной 28 июня 1979г., записке Андропова, Громыко, Устинова и Пономарева в Политбюро в полный серьез выражались сомнения по поводу целесообразности дальнейшей поддержке афганского режима. Для обеспечения безопасности советских граждан, нормализации обстановки в стране и охраны жизненно важных объектов авторы записки предлагали следующие меры:

1. Направить в Афганистан в помощь главному военному советнику опытного генерала с группой офицеров для работы непосредственно в войсках;

2. Направить на аэродром Баграм под видом авиационно-технического состава батальон ВДВ для охраны советского персонала и коммуникаций аэродрома;

3. Направить под видом обслуживающего персонала спецподразделение КГБ (125-150 чело-век) для охраны советского Посольства в Кабуле;

4. Направить спецотряд ГРУ ГШ на аэродром Баграм с целью проведения специальных операций в случае резкого обострения обстановки. [22]

По всей видимости, Москва готовилась к худшему варианту. Однако ввод войск как такой вариант еще не рассматривался. Ситуация непрерывно ухудшалась, стран словно вошла в штопор. К июлю 1979г., Кабул полностью контролировал только5 провинций из 28. Просьбы о военной помощи поступали все чаще и настойчивей. Несмотря на миссию Епишева, Москва по-прежнему хронически страдала от нехватки информации. Это было связано с тем, что в добывание информации по Афганистану было включено огромное число ведомств (КГБ, ГРУ, МИД, Международный отдел ЦК КПСС, различные министерства), которые, конкурируя между собой, навсегда давали полную и адекватную информацию. В этой ситуации было принято решение послать еще одну делегацию в Афганистан во главе с главой сухопутных войск генералом армии Павловским. Одной из задач Павловского была реорганизация афганской армии [23]. По утверждению генерал-полковника Меримского Соколов поставил делегации конкретные задачи. Во-первых, следовало установить степень боеспособности афганской армии и как ее можно повысить. Во-вторых, требовалась информация о военно-политической ситуации и помощь афганскому командованию в планировании военных операций против сил оппозиции. [24] Делегации было запрещено говорить о возможности ввода войск и давать какие-либо гарантии на этот счет. В ходе проведенных проверок Павловский убедился в том, что афганская армия находится в бедственном положении. Хотя ее боеспособность в силу разных причин было трудно определить, техническое состояние войск вызвало у членов делегации неистовое возмущение. Так «при обнаружении неисправностей не принималось никаких мер к их устранению, оружие просто переставало использоваться» [25]. Более половины личного состава афганской армии дезертировало. Связи с центром в афганских частях не было, поэтому сообщения о событиях доходили довольно долго, а вот слухи процветали. Примерно половины офицерского корпуса отказывались служить Тараки. Несмотря на это миссии Павловского удалось существенно повысить боеспособность и боевой дух армии, путем планированием и проведением под своим командованием целого ряда военных операций.

Тем временем конфликт между Амином и Тараки разрастался. Данный факт вызывал сильную озабоченность резидентуры в Кабуле. 1 сентября 1979г., КГБ представил центру тезисы о путях возможного преодоления кризисного положения в Афганистане. В них констатировалось, что «правительство Тараки-Амина заметно теряет свой авторитет у народа, среди которого все больше проявляются антисоветские настроения. Советы и рекомендации, высказываемые на различных уровнях Тараки и Амину ответственными советскими представителями об усилении работы в массах с целью создания для режима широкой социальной опоры, на практике почти не выполнятся. Траки и Амин делают ставку на решение всех внутренних проблем военной силой, продолжают осуществлять практику необоснованных массовые репрессий. Основным организатором такой политики является Х.Амин…». В записке предлагалось:

1. «Изыскать форму устранения Х.Амина от руководства страной…»;

2. «Убедить Тараки в необходимости создания демократического коалиционного правительства…»;

3. «Освободить и реабилитировать незаконно арестованных политических заключенных, в частности, членов группы Парчам»;

4. «Провести неофициальную встречу с находящимся в эмиграции в ЧССР лидером Парчам К.Бабраком, на которой обсудить вопросы, касающиеся стабилизации внутриполитического положения в ДРА»;

5. «На случай обострения кризисной ситуации в стране готовить резерв нового руководства НДПА в ДРА» [26].

Часть этих тезисов легла в основу документа, составленного для Брежнева для беседы с Тараки. На встречи Брежнева с Тараки, прошедшей в Москве в сентябре 1979г., Брежнев изложил основные тезисы оставленного для него по записке КГБ документа. Тараки удалось убедить. По всей видимости, произошла утечка информации, и Амин был готов к такому развитию событий. В итоге драматических событий 11-17 сентября 1979г., Тараки был отстранен от всех занимаемых постов и убит. Для советского руководства это был поистине шок. На проведение операции по устранению амина просто не было времени, и 17 сентября Брежнев и Косыгин телеграммой поздравили Амина как нового Генсека ЦК НДПА и Председателя Революционного Совета. Как утверждает Гордиевский, Москва после событий сентября 1979г., начала планировать физическое устранение Амина.

Ситуация в Афганистане стала критической. Страна осталась фактически без руководства. Парчам была отстранена от власти, а Хальк после убийства на половину не подчинялась Амину. Оппозиция активизировалась, ее группировки к концу 1979г., насчитывали 100.000 человек, и они приближались к Кабулу.

По свидетельству некоторых членов политбюро убийство Тараки было пощечиной для Брежнева. Дни амина были сочтены. С этого момента можно говорить, что Москва приняла принципиально решение о вмешательстве. Однако речь не шла о вводе воск. Прежде всего имелось в виду хирургическое вмешательство с целью коррекции политической обстановки в стране. Войска КГБ наводнили Афганистан [27].

3 ноября Павловский вернулся в Москву и доложил Устинову о результатах своей миссии. Павловский заявил, что вводе войск нет необходимости и что проблемы Афганистана кабульскому режиму следует решать с помощью политического диалога и собственными войсками [28]. Министр обороны не был воодушевлен такой позицией. Устинов придерживался другой точки зрения и не прислушался к мнению Павловского. Однако для выработки общей позиции Министерства Обороны начальник ГШ маршал Огарков его 1-ый зам., генерал армии Ахромеев и генерал армии Варенников были приглашены на специальное совещание по Афганистану к Устинову. Все приглашенные высказались против ввода войск, говоря, что подобный шаг только усилит активность оппозиции. Против ввода войск был и советник афганского политического департамента генерал-майор Заплатин [29]. В результате долгой дискуссии высшее военной руководство, кроме министра обороны, высказалось против ввода войск. Тем не менее, разработка плана военной операции в Афганистан продолжалось. Приготовление к вводу войск шли полным ходом, но решения еще не было.

Тем временем, Амин, понимая свою участь, начал активно искать контактов с Пакистаном и США – это еще более обеспокоило Москву и по всей видимости стало последней каплей, перевесившей весы в сторону ввода войск. Однако Москва дала последний шанс Амину. В среду 28 ноября 1979г., в Кабул на 2 недели вылетел зам., Министра Внутренних Дел СССР В.С. Папутин. его сопровождал другой генерал, имя которого до сих пор неизвестно, по всей видимости, он был сотрудником КГБ. По всей вероятности целью Папутина было уговорить Амина на официальное приглашение советских войск в Афганистан. Амин отверг это предложение [30]. В этой связи можно говорить, что миссия Папутина потерпела крах. Чуть позже Папутин был убит при довольно странных обстоятельствах. В результате 12 декабря было принято решение вводе Ограниченного Контингента Советских Войск (ОКСВ) в Афганистан.

Примечания:

1. Vasiliy Mitrokhin. The KGB in Afghanistan. Washington, D.C. July 2002. p.17.

2. Vasiliy Mitrokhin. op. cit. p.17.

3. Примечательный факт, но советская резидентура между собой называла Тараки – Николаем Михайловичем Таракановым.

4. Vasiliy Mitrokhin. opt. cit. p.17.

5. Ibid p.19.

6. Ibid p.23.

7. Ibid p.23.

8. Ibid p.24.

9. Народы Азии и Африки. – 1991. - №2. – С.48.

10. Пьер Алан, Дитер Клей. Афганский капкан. Правда о советском вторжении. М., - 1999. С.66.

11. Пьер Алан, Дитер Клей. Указ. Соч. С.67.

12. Neue Zeit. – 1991. - №38. – p.38.

13. Vasiliy Mitrokhin. op. cit. p.22.

14. Новая и новейшая история. – 1993. - №3. – С.107.

15. Советский войн. – 1991. - №7. – С.18.

16. Ляховский А.А., Забродин В.М. Тайны афганской войны. М., - 1991. С.34.

17. Громов Б.В. Ограниченный контингент. – (http://www.rsva.ru/biblio/prose_af/limited_contingent/index.shtml).

18. Пьер Алан, Дитер Клей. Указ. Соч. С.99.

19. Там же. С.104.

20. Там же. С.106.

21. Arnold Anthony. Afghanistan. The soviet Invasion in perspective, Hover International Studies, Stanford University, California. – 1981. p.81.